Спокойная белая ночь. Нежным заревом светятся облака. Островерхие кирки и башни древней крепости черным тонким рисунком плывут вдали.
Но небо, и море, и земля насторожены. Мы проходим по краю аэродрома, охраняющего столицу молодой советской республики. Мирные кусты, чуть влажные от ночной росы, не шевелятся, но из них вдруг вырастает вооруженный советский человек.
В море — штиль, горят изумительные краски воды и неба. С ревом проносится тю масляной воде быстроходный катер — охотник за лодками. На нем — советские люди, советские бомбы. Он проносится по морю, как смерч, и все же успевает выследить лодку... Тяжелые черные булькающие столбы — и на штилевой воде расплывается широкое масляное пятно: лодка пошла на последнее погружение... Море берегут.
Далеко на горизонте показались фашистские самолеты. Тишину прорезает тот боевой, радующий душу гул, который сопутствует быстрокрылой стае краснозвездных истребителей. Наши пошли! Идут навстречу! Сближаются! Хлопают зенитные разрывы — и хищники со свастикой резко сворачивают, далеко не дойдя до базы. Небо берегут...
Порой видишь, как на этих больших птиц наседают юркие малые жуки, жмут их, ныряют под хвост, падают камнем сверху... Порой видишь, как, дымя и чадя, пишет в небе свою последнюю, очень неразборчивую подпись фашистский самолет. Так расписался в небе над морем «Юнкерс-86», сбитый Антоненко — летчиком-орденоносцем, прошедшим школу боев над лесами Финляндии. Врага, оказывается, бьют одинаково везде...
Порой в белую ночь вздымается большой отряд больших воздушных кораблей. Команды эскадрилий намечают на планшетах точный адрес, в который родина и народ наш поручили доставить срочный груз. Адрес этот мы назовем после войны, а пока укажем просто, что цель находится далековато, в глубинах гитлеровской Германии. Утром огромные корабли садятся на родной аэродром, и на вопросы команды эскадрилий коротко отвечают:
— Грохаем по-крохалевски!
Все ясно: Крохалев — Герой Советского Союза, гроза и ужас белофинских бандитов, привычек своих не изменил. А привычки хорошие: все бомбы в цель с минимальной потерей.
В комнате коменданта базы летного отряда — молодая женщина. Она волнуется, ненужно часто просит папиросу: у нее просьба... Нет, не просьба: требование, боевой приказ патриотки и друга:
— Я из Севастополя, выехала в первый день войны. Муж на другой далекой базе. Дайте мне работу, что хотите! Остаюсь здесь, буду его ждать.
Комендант, оправившись, есть ли дети, работу дает.
— Надо подменить кое-кого в столовой. Согласны?
— Да, но...
— Что еще?
— Видите ли, у меня подруга. Муж ее здесь, но требует, чтобы она уехала в город, а она не хочет... — и деловито прибавляет: — детей нет, она печатает на машинке. Погодите, — смеюсь я, — вернется ваш муж, также погонит и вас в город.
Она смотрит на меня, и в глазах ее, чуть тронутых естественной влажностью волнения (как-никак решается судьба), искреннее удивление:
— Меня?.. Шесть лет назад мы дали друг другу слово: в случае чего вместе, где он, там и я.
У края аэродрома — два краснофлотца-слесаря. Между делом (а дела у них хватает) они ухитрились поднять на ноги старую заправочную машину. Ветеран белофинской войны, весело фыркая мотором, бежит теперь к чудесным нашим боевым птицам, проголодавшимся в бою, и кормит их горючим.
Я гляжу на светлую благородную боевую жидкость — за нею встает огромная наша страна: Баку, Кавказ, Средняя Азия, Сибирь, Волга... Мощь боевых запасов, гигантская сила миллионов людей! В великой этой войне нет малых дел. И отремонтированная бензозаправка, и женщина в столовой, и катер с бомбами, и часовые в кустах — это и есть звенья победы.
Из миллионов человеческих устремлений, как из малых тонких звеньев, куется крепчайшая цепь, на которой мы поднимем над миром наше знакомое старое русское слово:
— Победа!
(«От специального корреспондента «Правды»)
Л. СОБОЛЕВ.
Действующий флот.