Уже убрали с дорог брошенные немецкие машины, уже тягачи вытащили из оврагов подбитые немецкие танки, и по заснеженному шоссе красноармейцы провели, держа за рога, как козлов приземистые немецкие мотоциклы. Уже закопали в землю или оттащили в лес трупы немецких солдат и офицеров, и только изредка, у края дороги, можно было увидеть мертвеца в худых и холодных башмаках, в грязной пилотке, прилипшей к волосам повернувшего к небу костяное лицо. Дорога на этом участке фронта была уже почти чиста.
Пейзаж казался почти нетронутым войною. Но вот из-за поворота показалась деревня, сожженная до тла, вся в пепле, в золе, в гари, с торчащими, как указательные пальцы, показывающие в небо, обгорелыми печами. Внизу, конце горки, стояла громадная, как машина, немецкая пушка, страшный зверь из хорошо пригнанных механизмов, — пушка, из которой должны были бить по Москве. Мимо нее, поскрипывая по снегу, тепло одетые, здоровые, шли из бани красноармейцы: розовые лица их лоснились и по-детски припухли после мытья. Они пересмеивались, переговаривались, но голоса их иногда заглушались разрывами артиллерийских снарядов, доносящимися с передней линии.
Удивительно было ощущать здесь дыхание праздника.
Из леса вышло несколько красноармейцев, держа в руках завернутые в полотно свертки, на которых было вышито красными нитками: «С Новым годом, дорогие бойцы!» Военврач, невысокая девушка в длинной шинели, на ходу, идя по деревенской улице, вынула из своего пакета с подарками бритву, лезвия и кисточку и, качая головой, смеялась и говорила, что, может быть, какой-нибудь боец, получил в подарок женские вещи и сейчас поменяется с нею. Кто-то отвечал ей, кто-то смеялся в ответ, и так замечательно было смотреть на этих, каждый день стоящих лицом к лицу со смертью людей, которые по-детски радовались подарку, чужой заботе, чужому теплу.
Из избы, где жил командующий, вышло на улицу несколько человек.
Они заговорили громко и быстро на певучем, красивом языке. Стоя в дверях, командующий разговаривал с ними. Это был генерал-лейтенант Говоров. Накануне Нового года к нему приехали гости из Узбекистана.
Они ехали эшелоном, длинным эшелоном из пятидесяти вагонов, которые были нагружены подарками для бойцов Красной Армии. В вагонах были виноград и яблоки, изюм и орехи, вино и рис, сушеные фрукты и табак. Все это, — свежее, нежное, полное чудесных запахов, — было послано на фронт.
Эшелон прибыл на Западный фронт, подарки разделили и повезли бойцам в различные воинские части.
Несколько человек гостей прибыло и на этот участок фронта.
Они стояли сейчас на снегу, возле дверей большой бревенчатой русской избы, возле елки, спиленной в лесу и принесенной сюда ради праздника. Здесь был и высокий пожилой человек, и молоденькая текстильщица из Ташкента, отлично работающая на восьмидесяти станках. Стоял председатель совета урожайности одного из лучших узбекских колхозов. Стояли товарищи и друзья из Узбекистана.
Смуглые, с горячими темными глазами, одетые в теплые полушубки наших красноармейцев, они поеживались от непривычно холодного ветра, от московской зимы. Громыхала далекая артиллерийская перестрелка; у края дороги красноармейцы осторожно, как змею, обезвреживали мину; связисты тянули по снегу бесконечный провод. Люди приехали сюда в ледяную зиму, в суровую и строгую фронтовую полосу. Они приехали сюда, чтобы встретить вместе с бойцами приближающийся Новый год, год борьбы и год победы. И в этой встрече на фронте было нечто, особенно полно и явственно говорящее о прекрасной дружбе, с единой семье наших народов, соединенной навеки великой верностью.
Татьяна ТЭСС,
ЗАПАДНЫЙ ФРОНТ, 31 декабря.