Три недели войны — большой урок. Три недели показали, что пресловутые фашистские «клещи» размыкаются от наших смелых натисков. Не только танкисты, но и пехотинцы, попав в окружение, штыком, пулеметных огнем и гранатой пробивают дорогу к своим.
... День начался наступлением немцев. Ему предшествовала сильная воздушная бомбардировка. Шипение, свист, оглушительные взрывы. Взлетали в воздух деревья и камни. Потом — артиллерийская подготовка. Сорок минут грома и молний. Фашистские воздушные разведчики низко пронеслись над нашими батареями и противотанковыми орудиями, сбросили дымовые шашки. От шашек поднялись сизые дымки, по которым начала целиться вражеская батарея. Еще минута — и, чуть выдаваясь над высокой рожью, показались черно-бурые танки с белыми драконами на башнях.
Наши люди, те, что заняли оборону, были обстреляны. Не в первый раз они стояли под огнем и грохотом. Увидев белых драконов, командир противотанкового орудия Прайсман даже пошутил:
— Пожалуйста, голубчики!
Его орудие, замаскированное травой, стояло на открытой позиции, било прямой наводкой. Било точно. Три дракона уже застряли в поле. Прайсман хладнокровно громким голосом подавал команду. Вдруг он осекся на полуслове, упал навзничь. Наводчик Панов докончил команду командира. Орудие продолжало действовать. Пылал пятый дракон. Заменив командира, наводчик Панов спокойно корректировал стрельбу.
С наблюдательного пункта заметили, что двенадцать фашистских танков окружили героический расчет. На выручку устремились два орудия. Одновременно майор Андреев — превосходный артиллерист — открыл ураганный огонь. Этим огнем двенадцать драконов и часть фашистской пехоты были отрезаны от своей колонны, взяты в кольцо. Десять драконов погибли в огне, только двум удалось ускользнуть.
Батарея Халманского вела огонь с открытой позиции. Сам Халманский, раненный, в грудь — кровь проступила сквозь гимнастерку, — по очереди выдвигал орудие на новый, более выгодный и лучше защищенный рубеж. Одно орудие ушло, остальные остались, продолжали огонь. Ушло второе орудие. С последним расчетом Халманский направился на новую позицию, с которой первые орудия уже громили фашистов.
Одно из наших орудий застряло на мосту. Шофер Нагорный едва успел спрыгнуть с трактора. Трактор разлетелся в куски. С двух сторон по мосту била фашистская артиллерия. Нагорный прибежал к старшему лейтенанту Крючкову:
— Товарищ командир, дайте тягач. Не могу оставить орудие!
Старший лейтенант взглянул на мост. Около него горела роща. Смерч воды взметнулся из речушки. Мост был цел. Не по нему прокатывались всплески пыли — строчили фашистские пулеметы. Старший лейтенант дал тягач. Шофер помчался к мосту. Под огнем взял на буксир орудие — и вот оно на новом рубеже.
В сражении на этом участке инициатива принадлежала немцам. Они наступали. Превосходство сил был на их стороне. И все-таки после двухчасового боя, оставив на поле сражения сотни машин и не менее тысячи убитых, они откатились назад.
... Возвращаясь в прифронтовую полосу, мы проезжали по дороге, которую только вчера бомбили фашистские стервятники. На телеграфных столбах уже сидели наши связисты; устраняли повреждения. Дорога проходит через село. Дом с зияющей раной: снесены две стены, вместо печки — груда кирпича. В углу прибранная кровать, на столе — посуда. В середине дома, понурив голову, с полузакрытыми глазами стоит хозяин двора Григорий Михеевич Хименчук. На лавке с пробитой головой лежит его сын — тринадцатилетний Миша. Ранен осколком фашистского снаряда. Слабый детский голос:
— Батя, воды...
Подав ковш, Григорий Михеевич повернулся к нам: р
— Жалко хлопчика!
Смахнул слезу; теребит бороду:
— Где оружие брать?
Потом, с другого конца села, мы видели: вместе с другими крестьянами Григорий Михеевич помогал бойцам перегружать снаряды.
Наша машина остановилась около места, где была школа. Вместо школы стояли сгоревшие столбы, валялись груды кирпича, осколки стекла.
В полдень мы проезжали местечко Н. Под палящими лучами солнца вокруг местечка возводились укрепления, рылись противотанковые рвы и окопы. Работали женщины. Над их головами часто происходят воздушные бои. Вчера одну женщину ранило. С перевязанной рукой она работает топором, подрубает корни. Рядом с ней выбрасывает глину Евгения Петровна Зайцева. Четыре брата на фронте, сын — в яслях, сама работает круглые сутки. Просит отойти.
— Болтать некогда, роем могилу Гитлеру!
От передовой позиции до прифронтовой полосы армия и население слились в единое целое. Армия бесстрашно сражается, население бесстрашно и напряженно работает. Это боевое взаимодействие расширяется и крепнет с каждым днем. Это — залог нашей победы.
П. СИНЦОВ,
Действующая армия.