Был вечер, когда мы встретились с ними на одной из проселочных дорог. Они сидели на краю огромной воронки, вырытой немецкой авиационной бомбой.
Михайло Панасюк пришел из села Белая Врыныща. Там остались трупы родных, изрубленных пьяной германо-румынской ордой.
— Деревню захватили неожиданно, — рассказывает он, — немцы и румыны привели с собой старого жандарма, который и раньше зверствовал в нашей деревне. С ними пришла куча полицейских и три крупных кулака, бежавших год назад в Румынию. И началась тогда расправа со всеми нам: грабили имущество, подожгли много домов, насиловали женщин, рубили стариков, детей...
— И у нас так было, — говорит крестьянин с забинтованной головой. Как немцы ворвались, четверых наших колхозников повесили посреди села и торопить не позволили.
— А у нас в Тереблече первый раз немцы и румыны успели побыть только одну ночь, но за эту ночь они ограбили всех крестьян, забрали у всех скот, сожгли большую часть добра...
Конца нет списку злодеяний германских фашистов.
Пока старшие рассказывали, молодой парень лет шестнадцати молчал и только временами сжимал ноги и сжимал свои увесистые кулаки. А затем он отозвал отца в сторону и сказал:
— Не могу больше, батько! Пойду.
— Куда, сынок?
— До партизанов. За мать, за сестру, за всех нас бить буду. Пусти, батько!
С минуту длилось молчание. Потом Михайло Панасюк положил руки на плечи сына и сказал:
— Пойдем, сынок...
И двое — отец и сын — ушли в ночь, в сторону передовой линии фронта. За ними поднялись еще двое, потом остальные. Они шли мстить за поруганных сестер и жен, за расстрелянных детей.
Они шли в партизаны.
П. Гринеев
Действующая армия.